Королева часто жаловалась на плохой аппетит, но тем не менее она сразу брала в рот такой кусок, какого хватило бы на обед целой дюжине английских фермеров после жатвы. Пока Гулливер не привык, он закрывал глаза, чтобы не видеть, как грызёт королева крылышко рябчика, которое в девять раз больше крыла обыкновенной индейки, и откусывает кусок хлеба размером в две деревенские ковриги. Она, не отрываясь, выпивала золотой кубок ‹...›.
Её всегда очень смешило, когда Гулливер с ужасом вскакивал с места оттого, что несколько мух, жужжа, подлетали к его столу. Для неё-то эти огромные большеглазые насекомые, величиной с дрозда, были и вправду не страшнее мухи, а Гулливер не мог и думать о них без отвращения и досады.
Эти назойливые, жадные твари никогда не давали ему спокойно пообедать. Они запускали свои грязные лапы в его тарелку. Они садились к нему на голову и кусали его до крови. Сначала Гулливер просто не знал, как от них отделаться, и в самом деле готов был бежать куда глаза глядят от надоедливых и дерзких побирушек. Но потом он нашёл способ защиты.
Выходя к обеду, он брал с собой свой морской кортик и, чуть только мухи подлетали к нему, быстро вскакивал с места и — раз! раз! — на лету рассекал их на части.
(Д. Свифт. «Путешествия Гулливера»; перевод А. Франковского)
